Поделиться новостью —

Читайте также

27 Марта 2024

Вспоминая Виктора Титова

26 Марта 2024

«Ленфильм-дебют» продлевает прием заявок

26 Марта 2024

«Последняя цена» стала абсолютным триумфатором кинофестиваля «Дух огня»

К списку новостей

Игорь Масленников: «Остерегаюсь мрачного и угрюмого в искусстве»

28 Октября 2019

26 октября народному артисту РСФСР, прославленному режиссеру, создателю всеми любимых фильмов о Шерлоке Холмсе, трилогии «Зимняя вишня» и многих других исполнилось 88 лет.

– Игорь Федорович, как вы пришли в кино?

- В кино я человек… случайный. Мне и в голову не могло прийти, что когда-нибудь я буду снимать фильмы. В юности писал стихи, рисовал. Мне отец говорил: тебе нужно идти в архитектурный. Я струсил – не пошел в Академию художеств, испугался экзамена по рисунку. А поскольку все время ходил во Дворец пионеров, в литературную студию, меня занесло ветром на филологический факультет Ленинградского университета, на газетное отделение – там были места. После окончания стал ответственным секретарем многотиражки «Ленинградский университет». Пару лет делал эту газету. Наверное, делал хорошо, потому что решением обкома комсомола меня послали создавать редакцию молодежных передач на Ленинградском телевидении. Горжусь: я – «крестный отец» молодежного вещания в Ленинграде. Шел 1956 год, а вскоре, в 1957 году, состоялся Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве. Меня отправили на него корреспондентом. Появилась в руках камера 16 мм. Пришлось потом создать нечто вроде лаборатории при телевидении, где в баках мы проявляли пленку. В молодежной редакции я проработал одиннадцать лет. Карьера складывалась удачно. Из молодежной редакции я дошел до должности главного редактора литдрамвещания. Ведущие ленинградские режиссеры Георгий Товстоногов, Игорь Владимиров, Рубен Агамирзян ставили у нас телеспектакли. Ко мне вернулось желание рисовать, я стал сценографом. Мы сделали первый в стране телевизионный фильм «Я – шофер такси». Это был дебют Владимира Кунина, и не только на ТВ, но и в театре. В 1964 году «оттепель» Никиты Хрущева закончилась. В стране «похолодало». Меня как главного редактора художественного вещания стали регулярно приглашать в Смольный – на «беседы», заканчивающиеся, как правило, наставлениями. И я решил завязать с редактурой. В те же годы подружился с Товстоноговым. Мы даже с ним ездили в путешествие по Прибалтике. У него была «Волга» серебристая, и у меня была «Волга» – сливочного цвета. Там впервые в долгих беседах в меня попал этот вирус режиссуры – от Товстоногова. Ни о каком кино речи пока не было. Если бы в то время висели объявления, что открываются курсы театральной и цирковой режиссуры, возможно, я бы пошел туда. Но у нас в новом здании телецентра на Чапыгина висело объявление, что на «Ленфильме» Григорий Козинцев набирает курс. Это был 1965 год. «Ленфильм» – туда дул ветер. Я отработал там всю жизнь и сделал сорок картин.

– Не многие могут похвастаться таким количеством фильмов… Тем не менее, вы не только снимали кино – вы еще и преподаете, занимаетесь издательской деятельностью, пишете стихи, рисуете.

- Преподаю я последние тридцать лет. Десять лет я преподавал во ВГИК, до этого в Ленинграде, сейчас опять в Санкт-Петербурге. За это время выпустил примерно 120 человек профессиональных режиссеров. По нынешним временам, режиссерами-постановщиками работают человек шесть или семь. Сейчас у меня уже нет сил заниматься кинопроизводством. Ко мне вернулось то, что было в юности. Ночью меня мучают стихи. Может быть, графомания? Воз-можно, но никакого покоя. Я все время рисую. Издал три художественных альбома, с рисунками и стихами – «Осколки», «Перспективы» и «Ветви». Их можно приобрести в книжном киоске при киностудии «Ленфильм».

– Расскажете об актерах.

- Это огромная тема. Скажу только, что в кино предпочтительны актеры «габеновского» типа – без грима и прочих приспособлений. Жан Габен в разных фильмах превращался в другого человека. Таким был Олег Янковский. Я снял его в пяти картинах. В каждой из них Олег принципиально другой. Какой он у Микаэляна во «Влюблен по собственному желанию»! Какой Мюнхгаузен у Захарова… Там, кстати, единственный раз у него был грим – усы. Смоктуновского я снимал в двух картинах. На съемках «…Холмса» Иннокентий Михайлович входил к костюмерам, надевал сюртук, еще не доходил до грима, а уже другой человек. Таким же был Виталий Соломин.Евгений Леонов – очень своеобразный, очень органичный. У него, в отличие от Янковского, этого качества перевоплощения не было. Но было другое – диаметрально противоположное. Он всегда был самим собой – такой органичный, естественный хитрец. Многих актеров я приглашал за точную типажность, за природное чувство самоиронии. Вероятно, это связано с тем, что остерегаюсь мрачного и угрюмого в искусстве. Гении русской литературы Лев Толстой и Федор Достоевский для меня выделились в своем величии. Есть много огромных мастеров в кино, таких же угрюмых и глубоких. Ими созданы сложные масштабные картины, но обхожу их творчество стороной. Поэтому люблю «Не горюй!» Георгия Данелии и «Неоконченную пьесу для механического пианино» Никиты Михалкова. Мою душу греют «Сто лет одиночества» Маркеса, «Мастер и Маргарита» Булгакова, Мольер, Чехов, Островский, Пушкин и другие. Их угол зрения на жизнь порой горький и ироничный, мне теплее и дороже. В своем отношении к киноискусству я всегда старался следовать этим примерам. Первые задания в своих учебных мастерских я всегда начинал с экранизаций анекдотов. Пытался пробудить у студентов чувство иронии к материалу.

– Как вы оцениваете современное состояние кинематографа?

- Я считаю, что сейчас идет слом эпох. Когда-то в городе Майнц был гравер и типограф Гутенберг, который придумал хитрый способ печатать книжки. Не гравировать нудно целые тексты, не писать, как писцы, тысячелетиями. Появилась книга. И вот мы имеем результат пятисотлетнего человеческого опыта, собранного в виде книг. И я верю в них. В новую электронную эпоху я не верю. Она чего-то подобного Гутенбергу не придумала. У меня и дача, и квартира забиты книгами. Что-то прочитано, что-то еще ждет своего часа.Книга – она хорошо придумана. А то, что мы имеем в виде электронных сочинений… Выруби электричество – и все у тебя пропало. Но я не осуждаю современные достижения. У меня есть компьютер, я на нем работаю. Это как пишущая машинка. Надо постараться не дать погибнуть книге. Сейчас многое решает экономика. Стараются сделать дешевле, а продать дороже. Так родилась новая эстетика. Она поразила прежде всего молодежь – клиповое сознание. Молодые люди все очень быстро ухватывают, слету. Мгновенно соображают. Это воспитано, прежде всего, рекламой и клипами. Так возникает уже новая психологическая основа для восприятия киноискусства. Молодежи не нужно ничего долго разглядывать и включаться в процесс переживания.

– Вы активно пишете книги…

- Пишу и издаю за свой счет. Есть книга моих лекций во ВГИК «Из личной кинопрактики». Этот сборник переиздавался несколько раз. В последнем издании уже участвуют мои ученики со своими главами. Есть мои истории – «Побасенки». Сейчас трудно найти хорошие киноновеллы, и ребята снимают короткометражное кино по моим рассказам. Мой последний литературный подвиг – «Зимняя вишня-4». В фильмах «Зимняя вишня» с Владимиром Ивановичем Валуцким мы охватили три разных эпохи. Первая – советская, вторая – горбачевский кошмар, третья – ельцинский развал. А потом умер Володя. И я подумал: наступило ведь новое время. Кроме Виталия Соломина все живы, все хотят работать. И сочинил четвертую «…вишню» об этом новом времени. В основном о детях – они уже теперь все взрослые люди. Ставить я уже сам не могу; хотел, чтобы поставили мои ученики. Но денег никто не дал. И тогда я превратил сценарий в киноповесть. Ученики мои еще не потеряли надежду, и, дай Бог, если это получится. Кроме книг о кино, я, наконец, написал обычный роман. Он уже в типографии и, надеюсь, выйдет к моему дню рождения. Книга называется «Корень Суоми». Это о судьбе России. Но поскольку я не признаю угрюмого искусства, то решил написать ироническую историю с участием оборотней, нечистых сил, о загадочных страницах нашей истории, ее тайнах, о нашем общем евразийском прошлом и настоящем. Короче, решил посоревноваться с Маркесом и Булгаковым.

– Что следует сделать, чтобы начать творить? Писать? Снимать кино?

- Это склонность. У кого-то есть музыкальный слух, кто-то рисует, а кто-то пишет. Композитор Владимир Дашкевич, например. Он не собирался становиться композитором. Окончил какой-то химический институт в Москве, а потом у них из коммунальной квартиры уехали соседи и оставили пианино. И Дашкевич в возрасте примерно 17 лет вдруг обнаружил в себе музыкальный дар! А у других есть склонность к рукоделию или механическим делам. Нельзя научить писать – должно быть желание. Когда я оказался на телевидении, в кино, у меня исчезли эти качества. А когда я освободился, голова освободилась, как-то это само собой начало формироваться. Ко мне вернулись мои пристрастия молодости. Природа подскажет, нужно только слушать.

Источник.