«Глаза зрачками в душу». Шекспир на экране «Ленфильма»

Список шекспировских экранизаций приближается к тысяче названий — от аутентичных адаптаций до современных, намеренно удаленных от классики экспериментов, в которых остались лишь шекспировские тексты, а порой и от них мало что сохранилось. И героев зовут иначе, и живут они в другие эпохи… Все это говорит о том, что Шекспир — вне времени, он — на все времена.

«Макбет», «Ромео и Джульетта», «Отелло», «Антоний и Клеопатра» не раз становились предметом внимания Х музы. Такие разные художники как Орсон Уэллс, Лоуренс Оливье, Акира Куросава, Сергей Юткевич, Питер Гринуэй, Кеннет Брана не раз переносили шекспировскую драматургию на экран. Гамлета играла даже великая датская актриса Аста Нильсен, а Чарли Чаплин мечтал об этой роли, но так и не сыграл!

Еще в 1955 году режиссер Ян Фрид экранизировал на «Ленфильме» комедию Шекспира «Двенадцатая ночь» с участием суперзвезд того времени – Кларой Лучко, Аллой Ларионовой, Вадимом Медведевым, Георгием Вициным, Василием Меркурьевым, Бруно Фрейндлихом, Сергеем Филипповым. Спустя два десятилетия на экраны вышла другая ленфильмовская картина «Комедия ошибок», поставленная по одноименной пьесе Уильяма Шекспира (реж. Вадим Гаузнер, 1978). Это были добротные костюмные киноленты, снятые в канонических традициях советского кино.

Пожалуй, наиболее известные экранизации Шекспира в отечественном кинематографе были созданы на «Ленфильме» Григорием Козинцевым (1905 — 1973). «Гамлет» (1964) и «Король Лир» (1970) были сняты оператором Йонасом Грицюсом в черно-белой гамме, что сообщило дополнительный драматизм шекспировскому повествованию.

Особенно хочется отметить грандиозные музыкальные партитуры фильмов Козинцева, глубокий симфонизм Дмитрия Шостаковича, которому средствами музыки удалось передать саму суть философских размышлений, нашедших отражение в эпических лентах Козинцева. Как и его предшественник Сергей Эйзенштейн в «Иване Грозном», Козинцев, перебросив мостик в советскую действительность, прочитал шекспировские тексты в контексте современности, подчеркнув их непреходящую вневременную сущность.

Притягательность этих произведений – во внимательном прочтении текстов Козинцевым, который хорошо знал английский язык, культуру и эпоху, в которую жил драматург. Это и богатый режиссерский опыт (Козинцев начинал в эпоху Великого Немого и ставил Шекспира на сцене), а также привлечение к работе над экранизацией лучших художников, декораторов, костюмеров, скульпторов и бутафоров, не говоря уже об актерах. Это канонический перевод Бориса Пастернака. Это и академическая тщательность, с которой трудился весь «Ленфильм» — в павильонах на Кировском проспекте и на натуре в Нарве и Ивангороде. Художником — постановщиком «Гамлета» выступил прославленный Евгений Еней. Костюмы были сшиты по эскизам знаменитого Симона Вирсаладзе, обладавшего богатым опытом оперных постановок в Большом театре. Декорации строили талантливые художники и декораторы Георгий Кропачев, Инна Зайцева, Олег Скрыпко, Евгений Якуба и другие. В знаменитом 4 павильоне «Ленфильма» (бывший театр «Аквариум») в декабре 1963 года были выстроены декорации средневекового замка — Гобеленный и Белый залы. (В музее «Ленфильма» сохранились «куранты Эльсинора», изваянные скульптором Инной Зайцевой. По словам художника, облик средневекового циферблата и фигур был навеян часовыми башнями Страсбурга и Праги).

На эстонском берегу Балтийского моря в Кейла-Йоа неподалеку от водопада Фалль возвели «замок Эльсинор». Это место на берегу и сегодня называют «скалой Гамлета». В Пирита близ Таллина в средневековом монастыре Святой Биргитты отсняли планы, которые возникают в начале фильма. Декорацию собрали из отдельных устойчивых блоков, у основания пригруженных камнем. «По деревянной обрешетке все сооружения затягивались металлической сеткой, специально прошитой таким образом, что будучи обштукатуренной, она дает впечатление каменной кладки», – писал художник Георгий Кропачев.

Все это предопределило успех картины, которую английская публика, включая шекспироведов, признала одной из лучших кинолент, поставленных по произведениям Барда.

«Гамлет» был удостоен специальной премии жюри на МКФ в Венеции (1964) и целого ряда международных наград. Мировая пресса с пиететом высказывалась о фильме Григория Козинцева. «Это самая умная и, безусловно, самая современная интерпретация Шекспира на экране», – писала лондонская «Таймс». Это «… дань уважения со стороны народа, который ценил нашего Барда так, словно это его собственный», – вторила «Дейли ньюс», отмечавшая, что советский режиссёр отнёсся к шекспировскому тексту с «исключительной осторожностью, бережливостью и одновременно в высшей степени творчески».

Роль принца Датского стала звездным часом для замечательно актера Иннокентия Смоктуновского (1925-1994). Его исполнительская манера, умные глаза, богато интонированная речь, сдержанные, но выразительные жесты свидетельствовали о совершенно новой актерской школе, возникшей в России. Козинцев пригласил Смоктуновского, увидев его в фильме Виктора Соколова «До будущей весны» (1960). Впоследствии Смоктуновский вспоминал, как актер Ричард Харрис прислал ему корону из живых цветов. «Так из «принца» я превратился в «короля», – замечает Смоктуновский. Британский киноинститут признал «Гамлета» лучшим фильмом года и увенчал его премией.

Тогда же с Иннокентием Смоктуновским приключился забавный случай. «Увидев меня в фильме скачущим на коне, английские друзья почему-то решили, что верховая езда – моё любимое занятие, и предложили такую же прогулку по Гайд-парку. Я уверял их, что они заблуждаются. Не помогло. Они настояли, чтобы я участвовал в скачке по аллеям Гайд-парка вместе с другими любителями верховой езды. Лошадь моя, увидев фотокорреспондентов, стремилась умчаться от них подальше. Это, не скрою, отвечало и моим ожиданиям. Сгустившийся туман помог мне скрыть несовершенство выправки – ведь год я не был в седле…»,- рассказывал в интервью Иннокентий Смоктуновский.

Анастасию Вертинскую в роли Офелии окрестили «Вивьен Ли советского экрана», при этом отметив ее внешность, вызывающую в памяти портреты раннего Возрождения. Режиссер выбелил лицо актрисы, гримеры покрасили ее волосы перекисью водорода, выщипали брови, убрали ресницы, придав лицу бесплотное ренессансное выражение. Козинцев принес Вертинской фотографию статуи без глаз и пояснил, что ему требуется такое лицо.

Известный ленфильмовский каскадер Виталий Николаевич Щенников (1939-2011), дублировавший Николая Черкасова в знаменитой сцене на крыльях мельницы в «Дон-Кихоте», рассказывал автору этих строк о своих съемках в «Гамлете». В фильме Козинцева он исполнял роль тени отца Гамлета и, как это ни парадоксально, эта работа стала главной в его жизни. В фильме он появляется на несколько мгновений, да к тому же его лицо скрыто маской. О какой популярности можно говорить! Но актер всегда вспоминал эту работу как труд, потребовавший от него большого напряжения и духовного сосредоточения. По ходу фильма режиссер требовал от актера неспешного и величественного движения. Все это в соединении с музыкой Дмитрия Шостаковича обретало некий мистический трепет.

***

Следующее обращение Козинцева к драматургии Шекспира, к «Королю Лиру», укрепило его авторитет как скрупулезного, глубокого интерпретатора Барда. «Лир» для меня — документальная драма, – записал в дневнике Г. Козинцев, – протокол убийств человеческих душ. И свидетельские показания — как некоторые души оказывали сопротивление. Оказались все же и такие»…

В августе 1971 года в Ванкувере, Канада, на всемирном шекспировском конгрессе состоялась зарубежная премьера «Короля Лира» (в канадской синематеке показывали также «Гамлета»). В своем докладе « Шекспир и ХХ век» Григорий Козинцев говорил об особенностях постановки Шекспира в кино и театре, о безграничных возможностях кино, которое делает зримой саму поэтическую философию трагедии. Кинематограф позволяет вынести действия на пространства, которые соответствуют шекспировскому размаху видения мира».

Съемки «Короля Лира» проходили в Ивангороде Ленинградской области, съемочная группа жила по другую сторону реки в эстонской Нарве. Для Козинцева был снят домик в соседней курортной Усть – Нарве. Выбор натуры, строительство декораций, изнурительные киносъемки заняли не один месяц. Репортаж в «Литературной газете» дает подробную картину создания ленты, ее атмосферы:

«… каждое утро, по тихим нарвским улицам по Таллиннскому шоссе и дальше, через реку, идут – с регулярностью рейсовых маршрутов – автобусы с рыцарями, арбалетчиками, высокородной английской знатью, персонами королевского дома. Они переезжают мост, берут в гору, к воротам Ивангородской крепости, и скрываются в сумраке арочного проема. Ворота запахиваются, и время поворачивает вспять, в глубину веков, в легенду, которая много древнее этих полутысячелетних стен. …Едва отвернувшись от камеры и осветительных приборов, переступив путаницу кабелей, попадаешь на огромную площадь средневекового города с прокопченными камнями обступивших ее домов-скал».

В Ивангородской крепости был выстроен целый средневековый город – с домами, прудами, конюшнями. Там был возведен отштукатуренный, основательнопостроенный замок Глостера. В некоторых строениях даже были расписаны интерьеры. Стены Ивангородской крепости, сильно пострадавшие во время Второй мировой войны, наскоро привели в порядок, при этом «… реальная крепость с ее поросшими кустарником могучими стенами, величественными башнями, грозными бойницами выглядит чрезвычайно романтично. Кинематографические же постройки как бы приглушают эту романтику…».

В крепости снимали, в том числе, тюрьму короля Лира и повешение Корделии. В этой сцене нужен был кадр, где сквозь проем в стене, была бы видна повешенная Корделия и чайки, кружащие за ней. Сегодня требуемых птиц легко «нарисовать» на компьютере, а тогда чаек приходилось дрессировать! Каждое утро ассистент режиссера с ведром рыбы отправлялся в крепость и прикармливал этих чаек. «В день съемок, – вспоминает Аркадий Тигай, – я пришел туда с ведром, принялся разбрасывать рыбу. Чайки слетелись и принялись кружить именно там, где требовалось и оператору удалось это снять. Меня похвалили за «правильных» чаек. Тогда это был своего рода ассистентский подвиг».

Вот как в газетном репортаже описывается съемка эпизода четвертого акта трагедии, в котором безумный Лир попадает во французский лагерь, где встречает Корделию и Кента: «… на фоне крепостной стены стояла распряженная телега с сеном, и в ней навзничь, вытянувшись, спал король. Над ним склонились Корделия, Кент и врач. Они видели бледное, изможденное, мертвое лицо Лира, который, даже открыв глаза, не шевельнулся.

- Как Вашему величеству спалось? – робко спросила Корделия.

И Лир едва слышно ответил:

- Не надо вынимать меня из гроба. Ты – райский дух, а я приговорен к колесованью на огне, и слезы жгут щеки мне расплавленным свинцом.

… на площадь вихрем врывались верховые гонцы, оповещая о наступлении англичан, происходило минутное смятение, и воины, в спешке разбирая оружие, уходили навстречу врагу. Все было отрепетировано заранее, накануне, но сколько сил и нервов потребовала сама съемка от каждого из ее участников – и самого Козинцева, и Грицюса, и режиссера Иосифа Шапиро, от всех актеров и статистов…»

За время съемок фильма были предприняты две большие экспедиции – в Нарву и в Крым, на полуостров Казантип, в поселок Ленино, где было сняты многие натурные эпизоды.

Работа над декорациями в Иваногородской крепости заняла значительную часть подготовительного периода. Сначала художники создавали эскизы, затем технический отдел разрабатывал инженерные конструкции, а рабочие цеха декоративных сооружений возводили декорации. По тем временам это была колоссальная работа и декорации обошлись в астрономическую сумму, стоили более двухсот тысяч рублей – в то время это была изрядная сумма, поскольку легковая машина стоила около четырех тысяч. Посмотреть на декорации водили экскурсии из Нарвы, для города съемки этого фильма были большим событием. На стройках были заняты десятки человек -художники, декораторы, рабочие. В массовках снимались нарвитяне.

Спустя год А. Тигай, работая в Нарве на съемках другой картины, увидел зарево над Ивангородской крепостью. Все отправились туда, чтобы посмотреть что же там горит. Оказалось, что это сжигали грандиозную декорацию «Короля Лира». Чтобы пожар не распространился за пределы крепости, туда стянули пожарные машины.

По советским бухгалтерским правилам нельзя было просто так взять и ликвидировать декорации. Разобрать ее на стройматериалы стоило дороже, чем стоили сами материалы, ведь для демонтажа надо опять строить леса, нанимать рабочих… Власти Нарвы (а Ивангород в то время административно починили Нарве) хотели устроить в этой колоритной декорации музей, но это оказалось невозможно – потому что надо было отчитаться за выстроенный «объект». Пришлось бы составлять акт о списании построенного «объекта» или его передаче. Выяснилось, что «передать» эту декорацию Нарве не удается. Юристы пояснили, что она является произведением искусства, поскольку делали эту декорацию для кинокартины и цена ее определяется не количеством затраченного на нее материала и труда, а значительно большей суммой. Ассистент режиссера Аркадий Тигай сравнил это с живописным полотном: «…холст и краски имеют одну стоимость, а когда кисть художника превращает это в живопись — другую. Вопрос этот обсуждался больше года, а директору картины надо было что-то решать, потому что декорации числились на балансе картины и его могли обвинить в чем угодно. Поэтому было решено эти декорации «ликвидировать», то есть сжечь. При этом был составлен официальный акт. Так было».

Примерно в это же время, снимая своего «Короля Лира» в Англии, Питер Брук прислал Козинцеву черно-белые фотографии со съемок. Посмотрев на фотографии, режиссер, да и вся группа слегка погрустнели. «Там было очень мощно, фактурно все сделано, какая-то была во всем этом такая ветхозаветная свирепость, кладка гигантских камней. Натуру Брук снимал в Шотландии, где были эти пустынные каменистые плато, растущие из земли каменные столпы, это был какой-то совершенно неземной пейзаж.Мы с восторгом рассматривали фотографии, было видно, что Козинцев и Еней переживают, и немножко завидуют».

В съемочном коллективе «Короля Лира» около полусотни артистов исполняли главные роли, далее шли эпизодники и так называемое окружение, – как правило, это были недорогие артисты из Ленинграда, пожилые актеры. «Среди них были циркачи, такие здоровенные мужики, играющие воинов. На съемках были устроены конюшни, с большим количеством лошадей и конюхами. Целая бригада всадников, которая занималась этими лошадьми, были псари и собаки. Был также сформирован большой обоз короля – там были кареты, сундуки какие-то. Специальные люди занимались птицами, они носили на плечах и руках в специальных перчатках коршунов, охотничьих соколов, кормили их, птиц осматривал ветеринар. Это была огромная кинофабрика! По тем временам это была грандиозная кинопостановка, которая обошлась в два миллиона рублей – тогда это был невообразимый бюджет».

Следует учесть, что в те годы актер массовки получал в день три рубля, а групповки — четыре, окружение — те, кто стоял рядом с исполнителем — семь или восемь рублей. Эпизодники получали больше. Ну а исполнители ролей получали просто фантастические деньги — до 50 рублей!

«После съемок начался монтажно-тонировочный период. Начался отсмотр материала. Во время чернового монтажа Козинцев подкладывал условную музыку, взятую из предыдущей картины. В сцене появления Лира режиссер поставил фонограмму труб из «Гамлета», написанную тем же Шостаковичем. Звучало это очень красиво. Там была и музыка для кино, не вошедшая в фильм. Шостакович, послушав все это, очень долго уговаривал Козинцева не ставить эту музыку. Он говорил: «Да нет, я напишу интересней». У Козинцева появление Короля начиналось с перезвона колокольчиков, потом объявляли: «Король!», затем фанфар: «Трата-та-там» и появлялся король. Шостакович предложил начать с возгласа «Король!», за которым уже шли и колокольчики: «Длынь-длынь-длынь-длынь». Козинцев согласился.

Музыку Шостакович сочинял недолго. Он передвигался уже с трудом, у него болели ноги, а для просмотра нужно было подняться в конференц-зал, на четвертый этаж. Все боялись, что он не сможет подняться туда, поэтому, когда Шостакович приехал в первый раз , у лестницы наготове дежурили такелажники с носилками, чтобы в случае чего доставить композитора в зал. Я, как ассистент, командовал этими работягами. Было продумано все – куда Шостаковича подвезут на машине, как он будет идти по коридорам. Когда Шостакович подошел и увидел эти носилки, он сказал: «Да нет, ну Бог с вами, я сам поднимусь». Он сам, спокойно, неторопливо поднялся на четвертый этаж (на второй его доставил лифт), а мы как дураки с носилками плелись сзади… Шостакович приехал вместе с молодой женой, я очень жалею, что не сфотографировал их тогда – нам не разрешали их фотографировать. Еще нас всех предупредили заранее, что мэтр терпеть не может звук радиотрансляций. Поэтому везде, где появлялся Шостакович – в гостиницах, в поездах, – радио выключали».

Шекспировская тема на «Ленфильме» получила свое продолжение в 2007 году, когда режиссер Виталий Аксенов поставил интеллектуальную игру-детектив «Кто был Шекспиром», в которой попытался рассмотреть всевозможные версии создания шекспировских пьес да и личности самого Барда. По словам режиссера, среди наиболее вероятных претендентов на роль Шекспира ( а их на сегодняшний день насчитывается 57) оказались: английская королева Елизавета-девственница, ее любовники, незаконнорожденные дети, известные поэты и государственные деятели того времени, главные персонажи трагедии «Гамлет», таинственная Смуглая леди, которой поэт посвятил свои бессмертные сонеты. Ну, и конечно, скромный актер, сын безграмотного перчаточника из Стратфорда Уильям Шекспир.

«Шекспир нередко говорил то, о чем думали его зрители, – писал Григорий Козинцев.
- Он чувствовал жизненные изменения так же, как это ощущали многие из его современников; только они не могли назвать словами свою тревогу и гнев, а Шекспир смог… Над искусством Шекспира не было крыши.
Шекспир обратил взор зрителя внутрь, к глубинам человеческого «Я». Подобно Достоевскому, он затронул «проклятые вопросы» бытия, которые не утратили своей актуальности и сегодня, дерзнул бросить взгляд в бездну человеческого подсознания. Устами Королевы великий англичанин обращается к Гамлету:

«Ты повернул глаза зрачками в душу,

А там повсюду пятна черноты,

И их ничем не смыть!»

И сегодня, читая Шекспира, сопереживая спектаклям и фильмам, поставившим по его произведениям человек пытается ответить на извечные вопросы, не дающие покоя…

Александр Поздняков

Статья опубликована в сборнике “Санкт-Петербург – Великобритания: XVIII-XXI вв” (серия “Санкт-Петербург и мир”)

534 с.

СПБ, изд. Европейский дом, 2014